“
Поезд шёл из Вильнюса в Москву. Стучали колёса, качались вагоны.
За окном плыла ночь. В купе сидели двое очень красивых людей.
Они встретились впервые — и тогда ещё не знали, что навсегда.
Его звали Анатолий Свенцицкий, её — Ирина Кострова.
Он читал ей стихи. Рассказывал, что играл центральные роли
в Вильнюсском театре, а теперь возвращается домой, в столицу.
Она долго слушала. Потом сказала:
— А вы не очень-то хвастайтесь! Я тоже артистка. Еду с гастролей…
За окном плыла ночь. В купе сидели двое очень красивых людей.
Они встретились впервые — и тогда ещё не знали, что навсегда.
Его звали Анатолий Свенцицкий, её — Ирина Кострова.
Он читал ей стихи. Рассказывал, что играл центральные роли
в Вильнюсском театре, а теперь возвращается домой, в столицу.
Она долго слушала. Потом сказала:
— А вы не очень-то хвастайтесь! Я тоже артистка. Еду с гастролей…
“
У неё было полно поклонников. И ему пришлось долго, настойчиво завоевывать сердце Ирины. Наконец, она согласилась стать его женой.
Он ликовал. А художественный руководитель Малого театра,
где работал Анатолий, пришёл в ужас:
— Выбирал, выбирал — и выбрал! Смотри, не вздумай расписываться!
Был 1948 год. За связи с «контрой» можно было попасть в тюрьму.
А Ирина — из дворянской семьи. Её отец — в прошлом офицер,
награждённый двумя Георгиевскими и Александровским крестами.
Молодые обвенчались на Ордынке в храме
в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость».
Он ликовал. А художественный руководитель Малого театра,
где работал Анатолий, пришёл в ужас:
— Выбирал, выбирал — и выбрал! Смотри, не вздумай расписываться!
Был 1948 год. За связи с «контрой» можно было попасть в тюрьму.
А Ирина — из дворянской семьи. Её отец — в прошлом офицер,
награждённый двумя Георгиевскими и Александровским крестами.
Молодые обвенчались на Ордынке в храме
в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость».
Ирина с 5 лет знала и всем говорила, что будет артисткой. Из сундуков она доставала старинные бабушкины платья, наряжалась, устраивала представления.
— В нашем доме была самодеятельность, — рассказывает. — И лет в 7-8
я играла старуху, которую усыпили. Она проснулась
через 200 лет. Стала кричать: «Машка, Гашка, Лушка, Наташка, чешите мне пятки!» И вдруг заговорило радио. Старуха испугалась, крестилась:
«Чур меня, чур меня!»
Школу Ирина окончила
в 1942 году. И сразу —
в военкомат:
— Мы все были Зоями Космодемьянскими.
Я тоже рвалась на фронт.
— В нашем доме была самодеятельность, — рассказывает. — И лет в 7-8
я играла старуху, которую усыпили. Она проснулась
через 200 лет. Стала кричать: «Машка, Гашка, Лушка, Наташка, чешите мне пятки!» И вдруг заговорило радио. Старуха испугалась, крестилась:
«Чур меня, чур меня!»
Школу Ирина окончила
в 1942 году. И сразу —
в военкомат:
— Мы все были Зоями Космодемьянскими.
Я тоже рвалась на фронт.
“
Но её, конечно, не взяли — по малолетству. Зато направили на курсы медицинских сестёр. Это было серьёзное испытание для девушки.
В подвале училища препарировали вшивые трупы. Вонь стояла страшная!
Ей тогда посоветовали начать курить. Она послушалась.
И потом не смогла бросить.
— Когда была война, я думала: «А зачем вообще нужны продукты?
Хлеб есть – и достаточно».
Ходили в штопаных чулках, но были полны романтики.
Мечтали найти место в жизни и совершенно не мечтали о деньгах.
Были счастливы, умели дружить, помогали, верили друг другу.
В этом смысле — хорошее время.
Чем только Ирина не занималась!
Ездила на лесозаготовки, отливала батареи на заводе,
участвовала во фронтовых артистических бригадах,
тушила зажигательные бомбы.
В подвале училища препарировали вшивые трупы. Вонь стояла страшная!
Ей тогда посоветовали начать курить. Она послушалась.
И потом не смогла бросить.
— Когда была война, я думала: «А зачем вообще нужны продукты?
Хлеб есть – и достаточно».
Ходили в штопаных чулках, но были полны романтики.
Мечтали найти место в жизни и совершенно не мечтали о деньгах.
Были счастливы, умели дружить, помогали, верили друг другу.
В этом смысле — хорошее время.
Чем только Ирина не занималась!
Ездила на лесозаготовки, отливала батареи на заводе,
участвовала во фронтовых артистических бригадах,
тушила зажигательные бомбы.
— В войну в Москве всё-таки оставалось одно театральное училище, — говорит Ирина. — Слились вместе школа-студия МХАТа и ГИТИС.
И я туда пришла — с длинной косой, в фланелевых
туфельках.
А мне говорят: «Всё, уже
записано 600 человек!»
Я умоляла: «Запишите!
Может, кто-нибудь умрёт,
кто-нибудь не придёт…»
Ни за что!
Но я так пристала…
Через 3 дня она сдавала экзамен. Кто-то всё-таки
не пришёл, и Ирину вызвали третьей.
— Я читала, читала, читала, — смеётся Ирина Васильевна. — Мне говорят: «Хватит!»
Думаю: «Но они же не сказали, что я принята!»
И дальше читаю.
А какой-то человек
с лысинкой слушал меня очень внимательно. Потом оказалось, что это Готовцев. Я была его любимой ученицей.
Меня одну только приняли
с первого тура.
И я туда пришла — с длинной косой, в фланелевых
туфельках.
А мне говорят: «Всё, уже
записано 600 человек!»
Я умоляла: «Запишите!
Может, кто-нибудь умрёт,
кто-нибудь не придёт…»
Ни за что!
Но я так пристала…
Через 3 дня она сдавала экзамен. Кто-то всё-таки
не пришёл, и Ирину вызвали третьей.
— Я читала, читала, читала, — смеётся Ирина Васильевна. — Мне говорят: «Хватит!»
Думаю: «Но они же не сказали, что я принята!»
И дальше читаю.
А какой-то человек
с лысинкой слушал меня очень внимательно. Потом оказалось, что это Готовцев. Я была его любимой ученицей.
Меня одну только приняли
с первого тура.
“
У них было три дипломных спектакля.
Ирине Костровой там доверили главные роли.
Её приглашали во многие театры.
— Но нигде не взяли. Я заполняла анкету, выяснялось,
что папа был белым офицером. И на этом всё заканчивалось.
Работа всё-таки нашлась. Не бывает безвыходных ситуаций.
Ирину Васильевну приняла в Железнодорожный театр
Мария Осиповна Кнебель, великолепный режиссер, педагог, человек.
Понятно, что с Анатолием Свенцицким у них сразу построились
не только семейные, но и творческие планы.
Ирине Костровой там доверили главные роли.
Её приглашали во многие театры.
— Но нигде не взяли. Я заполняла анкету, выяснялось,
что папа был белым офицером. И на этом всё заканчивалось.
Работа всё-таки нашлась. Не бывает безвыходных ситуаций.
Ирину Васильевну приняла в Железнодорожный театр
Мария Осиповна Кнебель, великолепный режиссер, педагог, человек.
Понятно, что с Анатолием Свенцицким у них сразу построились
не только семейные, но и творческие планы.
Художественный руководитель Малого театра эти планы разделял: уж очень красива
и талантлива была
артистическая пара.
Но и тут ничего не получилось.
Разбилось об анкетные данные.
— Только после смерти Сталина меня приняли в Ленком, — заключает моя собеседница.
А у Анатолия Борисовича тоже случился кризис в карьере.
В спектакле «Коварство
и любовь» он опустился
на колени перед Луизой —
и не смог встать. Это проявила себя болезнь ног, которая сопровождала его всю жизнь.
Ему пришлось уйти из театра. Но он не растерялся
и не потерялся. Перешёл
в «Москонцерт», начал выступать с поэтическими
программами.
И она пошла за мужем
в «Москонцерт».
и талантлива была
артистическая пара.
Но и тут ничего не получилось.
Разбилось об анкетные данные.
— Только после смерти Сталина меня приняли в Ленком, — заключает моя собеседница.
А у Анатолия Борисовича тоже случился кризис в карьере.
В спектакле «Коварство
и любовь» он опустился
на колени перед Луизой —
и не смог встать. Это проявила себя болезнь ног, которая сопровождала его всю жизнь.
Ему пришлось уйти из театра. Но он не растерялся
и не потерялся. Перешёл
в «Москонцерт», начал выступать с поэтическими
программами.
И она пошла за мужем
в «Москонцерт».
“
Анатолий Борисович это одобрял, верил в её талант, в то, что она —
тоже солистка по своему складу. Сам ставил программы Ирины Васильевны.
И посмеивался: хорошо устроилась!
— Наша любимая работа «Исповедь сердца» — по Анне Ахматовой, —
улыбается Ирина Васильевна. — Тут и её творчество, и жизнь.
Были у них и общие программы. Они выступали и в филармониях,
и в шахтах. Оба любили гастроли.
— А как расставались? — спрашиваю.
— Что ж такого? Мы друг другу верили и никогда не обманывали.
Всё было хорошо, хотя он работал — с пианисткой, и я — с пианистом.
тоже солистка по своему складу. Сам ставил программы Ирины Васильевны.
И посмеивался: хорошо устроилась!
— Наша любимая работа «Исповедь сердца» — по Анне Ахматовой, —
улыбается Ирина Васильевна. — Тут и её творчество, и жизнь.
Были у них и общие программы. Они выступали и в филармониях,
и в шахтах. Оба любили гастроли.
— А как расставались? — спрашиваю.
— Что ж такого? Мы друг другу верили и никогда не обманывали.
Всё было хорошо, хотя он работал — с пианисткой, и я — с пианистом.
В 70-х годах Анатолий Борисович Свенцицкий
и Ирина Васильевна Кострова наконец зарегистрировали свой брак. Поверили
в безопасность этого шага.
— Почему Вы не взяли его фамилию? — интересуюсь. — Всё-таки она знаменитая.
Даже у Пастернака в «Докторе Живаго» есть глава
«Ёлка у Свенцицких».
— И у меня бабушка выставлялась в Третьяковской галерее! Я из дворянской семьи — и не могу просто так фамилию менять.
Он сделал ей роскошный подарок: нашёл вариант обмена, и они переехали
в новую квартиру в доме
на Котельнической набережной.
У них был открытый дом. Всегда много гостей —
и поклонников, и друзей.
И сколько шуток слышали
эти стены!
В 90-х годах и Кострова,
и Свенцицкий стали
заслуженными артистами России.
и Ирина Васильевна Кострова наконец зарегистрировали свой брак. Поверили
в безопасность этого шага.
— Почему Вы не взяли его фамилию? — интересуюсь. — Всё-таки она знаменитая.
Даже у Пастернака в «Докторе Живаго» есть глава
«Ёлка у Свенцицких».
— И у меня бабушка выставлялась в Третьяковской галерее! Я из дворянской семьи — и не могу просто так фамилию менять.
Он сделал ей роскошный подарок: нашёл вариант обмена, и они переехали
в новую квартиру в доме
на Котельнической набережной.
У них был открытый дом. Всегда много гостей —
и поклонников, и друзей.
И сколько шуток слышали
эти стены!
В 90-х годах и Кострова,
и Свенцицкий стали
заслуженными артистами России.
“
— Литературные вечера всегда нравились людям, — говорит Ирина Васильевна. — Поэты вскрывают сущность человеческого духа.
И каждый для себя понимает, каким надо быть, какую волю иметь.
Люди любой специальности должны быть образованы.
И тогда смогут интересно построить свою жизнь, найти себе спутника.
***
Анатолий Борисович уже ушёл из этой жизни.
— Лучше Толюши никого не было и не будет, —
признаётся Ирина Васильевна.
После него осталось на кассетах 20 программ.
Кострова перевела их на диски. Они будут выпускаться как аудиокниги.
Ирина Васильевна сделала два фильма о Свенцицком,
а сейчас занимается изданием его книги.
И каждый для себя понимает, каким надо быть, какую волю иметь.
Люди любой специальности должны быть образованы.
И тогда смогут интересно построить свою жизнь, найти себе спутника.
***
Анатолий Борисович уже ушёл из этой жизни.
— Лучше Толюши никого не было и не будет, —
признаётся Ирина Васильевна.
После него осталось на кассетах 20 программ.
Кострова перевела их на диски. Они будут выпускаться как аудиокниги.
Ирина Васильевна сделала два фильма о Свенцицком,
а сейчас занимается изданием его книги.
Контакты
Ветеран Великой Отечественной войны, ветеран труда, Кавалер орденов СССР
и России, заслуженная артистка России, Кабардино-Балкарии и Калмыкии
и России, заслуженная артистка России, Кабардино-Балкарии и Калмыкии
Ирина Васильевна Кострова
irina_kostrova2012@mail.ru
Сделано с любовью agle.